Детство Иисуса. Страница 4

– Есть ли новости про нашу комнату? – спрашивает он. – Вы нашли ключ?

Женщина хмурится.

– Идите по дороге, первый поворот направо, увидите длинное низкое здание, называется Корпус «С». Спросите сеньору Вайсс. Она покажет вам вашу комнату. И спросите сеньору Вайсс, можно ли вам постирать вещи в прачечной.

Он понимает намек и краснеет. За неделю без мытья ребенок начал пахнуть; без сомнения, сам он пахнет и того хуже.

Он показывает ей деньги.

– Можете сказать, сколько здесь?

– Вы не умеете считать?

– В смысле, что я могу на это купить? Еды могу?

– Центр не обеспечивает питанием, только завтраками. Но поговорите с сеньорой Вайсс. Объясните ситуацию. Она, вероятно, сможет вам помочь.

С‑41 – кабинет сеньоры Вайсс – заперт, как и прежде. Но в подвале под лестницей, в уголке, освещенном единственной голой лампочкой, он натыкается на молодого человека в кресле, читающего журнал. Вдобавок к шоколадной форме Центра у юноши на голове крошечная круглая шапочка с тесемкой под подбородком, как у цирковой обезьянки.

– Добрый вечер, – говорит он. – Я ищу неуловимую сеньору Вайсс. Не знаете ли вы, где она? Нам выделили комнату в этом здании, у нее есть ключ – или хотя бы мастер-ключ.

Молодой человек встает, откашливается и отвечает. Ответ его вежлив, но, как выясняется, бесполезен. Если кабинет сеньоры Вайсс заперт, значит, сеньора, вероятно, ушла домой. Что до мастер-ключа, то он, если и существует, скорее всего, заперт в том же кабинете. То же и с ключом от прачечной.

– Вы можете хотя бы отвести нас к комнате С‑55? – спрашивает он. – Нам выделили комнату С‑55.

Не говоря ни слова, молодой человек ведет их по длинному коридору мимо комнат С‑49, С‑50… С‑54. Они добираются до С‑55. Он дергает дверь. Та не заперта.

– Конец вашим бедам, – говорит юноша и устраняется.

С‑55 – маленькая, без окон и чрезвычайно просто обставлена: односпальная кровать, комод, умывальник. На комоде – поднос с блюдцем, в блюдце два с половиной кусочка сахара. Он отдает сахар мальчику.

– Нам нужно тут жить? – спрашивает мальчик.

– Да, нам нужно тут жить. Это ненадолго, пока ищем что-нибудь получше.

В конце коридора он находит душевую кабинку. Мыла нет. Он раздевает ребенка, раздевается сам. Они стоят вместе под тонкой струйкой тепловатой воды, он, как может, отмывает их обоих. Затем, пока ребенок ждет, подставляет свое белье под тот же поток (который скоро делается прохладным, а потом и холодным), отжимает его. Вызывающе нагишом, вместе с ребенком, он шлепает по пустому коридору обратно в комнату, запирает дверь на шпингалет. Полотенце у них одно на двоих, им он вытирает мальчика.

– Иди в постель, – говорит он.

– Есть хочу, – жалуется мальчик.

– Потерпи. У нас утром будет большой завтрак, даю слово. Думай об этом. – Он подтыкает ребенку одеяло, целует перед сном.

Но ребенок не спит.

– Зачем мы здесь, Симон? – спрашивает он тихо.

– Я тебе сказал: мы здесь на одну или две ночи, пока не найдем места получше.

– Нет, в смысле, зачем мы здесь? – Он жестом охватывает комнату, Центр, город Новиллу, всё.

– Ты здесь, чтобы найти маму. Я здесь, чтобы тебе помочь.

– А когда мы ее найдем, зачем мы здесь?

– Я не знаю, что тебе сказать. Мы здесь потому же, почему и все остальные. Нам дали возможность жить, и мы ее не упустили. Это замечательно – жить. Это вообще самое замечательное.

– Но нам прямо надо жить здесь?

– А где еще, если не здесь? Больше негде быть, только здесь. Ну-ка, закрывай глаза. Пора спать.

Глава 3

Он просыпается в хорошем настроении, полным сил. У них есть где жить, у него есть работа. Пора заняться главным: поиском матери мальчика.

Оставив мальчика спать дальше, он украдкой выходит из комнаты. Главная контора только что открылась. За стойкой Ана, улыбается, завидев его.

– Выспались? – спрашивает она. – Устроились?

– Спасибо, устроились. Но теперь я должен попросить вас еще об одном одолжении. Может быть, помните, я спрашивал о розыске родственников. Мне нужно найти мать Давида. Беда в том, что я не знаю, с чего начать. Вы ведете записи о прибывших в Новиллу? Если нет, имеется ли какой-нибудь сводный реестр, который можно посмотреть?

– Мы записываем всех, кто проходит через Центр. Но записи вам не помогут, если вы не знаете, кого ищете. У матери Давида – новое имя. Новая жизнь, новое имя. Она вас ожидает?

– Она никогда не слыхала обо мне, и причин меня ожидать у нее нет. Но как только ребенок ее увидит, он признает ее, не сомневаюсь.

– Как долго они были разлучены?

– Это сложная история, и я не буду вас ею обременять. Просто скажу, что я обещал Давиду найти его мать. Я дал ему слово. Можно мне посмотреть ваши записи?

– Но как это вам поможет, если вы не знаете имени?

– Вы храните копии путевых книжек. Мальчик опознает ее по фотографии. Или я опознаю. Я пойму, что это она, как только увижу.

– Вы с ней не знакомы, но узнаете ее?

– Да. Порознь или вместе, мы с ним ее узнаем. Я в этом убежден.

– А сама безымянная мать? Вы уверены, что она хочет воссоединиться с сыном? Может, бессердечно так говорить, но, прибыв сюда, большинство людей теряет интерес к старым связям.

– Тут другое дело, правда. Я не могу объяснить, почему. Так что же, можно мне посмотреть ваши записи?

Она качает головой.

– Нет, я не могу этого допустить. Располагай вы именем матери, было бы другое дело. Но я не могу позволить вам рыться в наших бумагах. Это не просто нарушение наших правил – это бессмысленно. У нас тысячи данных, сотни тысяч, больше, чем вам под силу посчитать. Кроме того, откуда вам знать, проходила ли она через Новилльский центр? В каждом городе есть центр приема.

– Я не спорю, что в этом никакого смысла. Тем не менее молю вас. Дитя без матери. Потерян. Вы же сами видели, до чего он потерян. Он между небом и землей.

– Между небом и землей. Я не понимаю, что вы имеете в виду. Ответ – «нет». Я не уступлю, и не надо на меня давить. Мне жаль мальчика, но так не годится.

Между ними повисает долгое молчание.

– Я могу заниматься этим по ночам, – говорит он. – Никто не узнает. Я буду тихо, я буду незаметно.

Но она его больше не слушает.

– Привет! – говорит она, глядя ему за плечо. – Ты только что проснулся?

Он оборачивается. В дверях, лохматый, босой, в исподнем, засунув большой палец в рот, все еще полусонный, стоит мальчик.

– Иди сюда! – говорит он. – Поздоровайся с Аной. Ана поможет нам в поисках.

Мальчик бредет к ним.

– Я вам помогу, – говорит Ана, – но не так, как вы просите. Здешние люди очистились от старых связей. Вам следует сделать то же самое: оставить все старые связи, не искать их. – Она тянется к мальчику, ерошит ему волосы. – Привет, соня! – говорит она. – Ты уже очистился? Скажи папе, что ты очистился.

Мальчик переводит взгляд с нее на него и обратно.

– Я очистился, – бормочет он.

– Вот! – говорит Ана. – О чем и речь!

Они в автобусе, едут в порт. После основательного завтрака мальчик заметно бодрее, чем вчера.

– Мы опять едем навестить Альваро? – говорит он. – Я нравлюсь Альваро. Он дает мне свистеть в свисток.

– Славно. Он сказал, что тебе можно звать его Альваро?

– Да, его так зовут. Альваро Авокадо.

– Альваро Авокадо? Ну, ты не забывай: Альваро занятой человек. Ему и без присмотра за ребенком дел хватает. Ни в коем случае не путайся у него под ногами.

– Он не занятой, – говорит мальчик. – Он просто стоит и глядит.

– Это тебе так кажется, что он стоит и глядит, а на самом деле он руководит нами, следит, чтобы корабли разгружались вовремя, чтобы все делали что положено. Это важная работа.

– Он говорит, что научит меня шахматам.

– Славно. Тебе понравятся шахматы.

– Я всегда буду с Альваро?

– Нет, скоро найдешь других мальчиков, будешь с ними играть.